На протяжении долгих столетий считалось, что Великий шелковый путь проходил по западному побережью Каспия. Однако в III–V веках между Римской империей и Персией (Ираном) шли затяжные войны, в связи с чем появилось северное ответвление пути – по восточному побережью Каспия.

Все эти предположения до недавнего времени носили чисто теоретический характер. Точного маршрута никто не знал, литературных свидетельств северного ответвления не было. Как и нет никаких письменных доказательств того времени о том, что город, обнаруженный археологами Андреем Астафьевым и Евгением Богдановым, существовал когда-либо. Однако находки, найденные здесь, не оставляют у учёных никаких сомнений в том, что именно через него проходил Великий шелковый путь.

На торговых маршрутах Великого шелкового пути находилось множество городов, являвшихся частью коммуникационной системы трансрегионального сообщения. Начало активного функционирования «северного пути», идущего от Азовского моря через степи Нижнего Поволжья, Хорезм или северное Приаралье и далее на юго-восток, исследователи относят к I веку. В VI веке эта трасса оживляется стараниями тюрко-согдийского посольства в Константинополе, возглавляемого купцом Маниахом, по причине блокирования сасанидским Ираном транзитной торговли шелком.

При этом, не имея археологических свидетельств, историки упускают из виду обширную территорию полуострова Мангистау с удобными морскими гаванями как важную составляю­щую кас­пийского торгового сообщения. Так, в X–XIII веках здесь появляется­ неприступная крепость, известная в исторических документах под наименованием «Манкашлаг» или «Мангышлак», которая со временем превратилась в большой торгово-ремес­ленный центр (ныне городище Кызылкала) с выходом на морское побережье в районе современной Тупкараганской бухты.

– В XIV веке на берегу этой бухты возникает золотоордынское портовое селение Кетиккала. Из более поздних источников известно, что пристани северо-восточного побережья Каспийского моря являлись местом масштабных торгов между азиатскими и русскими купцами. Однако мной было обнаружено наиболее раннее по времени появления поселение – город Каракабак, расположенный в Тупкараганском районе Мангистауской области. Он занимает часть большого скального останца размером 720 на 310 метров, расположен в устье одноименного каньона, прорезающего платообразное поднятие Емды, сложенное известняками датского яруса с обильными обнажениями, – рассказывает археолог Андрей Астафьев.

Учёные предполагают, что город в устье каньона Каракабак можно датировать III – началом VI веков. А это самая ранняя зарегистрированная находка на территории Мангистауской области. Более того, найденные в древнем городке вещи буквально «кричат» о том, что это было не простое селение, а крупный торговый город международного значения.

Удивительные находки

В период с 2017 по 2018 год на площадке археологического памятника проводилось два раскопа. Первый – на одном из валов, ограничивающем с севера пределы поселения, второй – на небольшом кургановидном возвышении, расположенном в юго-восточном секторе.

Основная масса находок представлена мелкими фрагментами лепных (крайне редко станковых) сосудов, единичными обломками изделий из камня. Из раскопа получено более тысячи разнообразных фрагментов костей животных. Наряду с лошадью, верблюдом и коровой определяются кости тюленя, черепахи, птиц, рыб.

– Из находок стоит отметить разнообразные бусины (стекло, паста, камень), мелкие фрагменты стеклянных сосудов, обрезки медных пластинок, обломки поделок из кости, – рассказывает Андрей Астафьев.

Также учёные поведали о типах строений города, говорящих о том, что Каракабак был достаточно крупным поселением. Были открыты остатки трёх построек усадебного типа. Многокомнатные постройки хорошо прослеживаются на уровне сохранившихся фундаментов высотой от 10 до 60 см.

«Техника строительства из сырцового кирпича в пределах поселения первична и, вероятно, привнесена извне первыми поселенцами. Более простые каменные кладки на глинистом растворе следует рассматривать как результат адаптационных процессов вживания людей в местные природные условия и использования местной строительной традиции, определяемой сырьевой базой», – пришли к выводу учёные.

На характер занятий обитавшего на Каракабаке населения указывают многочисленные каменные изделия абразивного характера, изготовленные из песчаника. Встречаются обломки и целые образцы зернотерок, жерновов, терочников, точил, пестов, оселков, плошек. Представительна коллекция разнооб­разных обломков и целых форм дисковидных и биконических грузиков, изготовленных из глины или черепков разбитой посуды и камня. Их размеры и формы характерны как для варварских поселений, так и для античных (римских) городов на всей территории от Европы до Южной Сибири в эпоху великого переселения народов и не обладают датирующими и этнокультурными признаками. Также без особой культурной привязки оказалась керамическая коллекция с Каракабака, представленная целыми формами и тысячами фрагментов лепной и станковой посуды. Эти и другие находки привели учёных к определенному выводу.

«Лепная и станковая керамика с Каракабака по выделенным формам (стандартам), по технологии изготовления и составу формовочного теста сильно отличается от посуды из комплексов Западного Прикаспия III–V вв. (Паласа-сыртские могильники и городище), памятников круга Андрейаульского городища и аланской культуры Северного Кавказа (II–IV вв.). В настоящий момент мы не склонны утверж­дать, что вся станковая посуда изготавливалась именно на Каракабаке (печи пока не найдены). Ведь в таком случае пришедшее на Мангистау население должно было не только сохранить морфологию своих изделий, но и адаптироваться к новому сырью, сохраняя основные технологические приёмы изготовления, несмотря на близкое соседство более развитого керамического производства (Хорезм, Иран). При раскопках мы обнаружили меньше десятка фрагментов, которые можно считать принадлежащими классическим светлоглиняным хорезмийским сосудам, и ни одного обломка от иранской посуды. Возможно, учитывая торгово-ремесленный статус Каракабака, тарная посуда использовалась только для перевозки товаров. Но в настоящее время место массового изготовления вышеописанных типов сероглиняных двуручных кувшинов не известно», – сообщают учёные в своём научном докладе.

В хронологический промежуток II–VI веков укладываются и другие находки с Каракабака. Это миниатюрные зеркала-амулеты и их фрагменты с радиаль­но-лучевым орнаментом и выс­тупом-петелькой по центру, литые бронзовые кольца с выс­тупами-шишечками, подвески в виде человечка, штампованные пластинки с геометрическим орнаментом. Все эти предметы характерны для всей степной территории от Европы до Приуралья и обусловлены определенной «модой», не обладая конкретными этнокультурными различиями.

– Более узкую датировку Каракабаку даёт коллекция из 70 монет. По монетному чекану они делятся на шесть групп: древнехорезмийские, сасанидские, бухарские, китайские, монетные кружки и монеты позднего средневековья, – говорит Андрей Астафьев.

Хронологический диапазон монет с поселения Каракабак очень плотно укладывается в рамки III и начала VI веков, а статистическая раскладка хорезмийской меди с опорой на хронологию сасанидской, по мнению учёных, позволяет утверждать, что монетная активность на поселении приходится на самый конец IV и V вв.

Вероятная «новая история»

До последнего времени считалось, что караванная торговля через Мангистау появилась только в Х веке. Однако материалы с поселения Каракабак доказывают существование мангистауского ответвления Великого шелкового пути в эпоху переселения народов. Одной из причин возникновения этого поселения городского типа могла стать сырьевая база Каратауского нагорья. Медь и железо (в обработанном виде и как руда) могли поставляться и в Хорезм, и в Иран. Монетный материал и техника строительства жилых помещений позво­ляют предположить, что сначала Каракабак был торговой хорезмийской факторией с функциями порта. В конце IV – начале V веков вместе с восстановлением Каракабака было восстановлено каспийско-понтийское торговое сообщение через Мангистау. Одни товары проходили транзитом в Рим (Византию), другие (металл, украшения, посуда и пр.) изготавливались в самом Каракабаке для нужд кочевых племен Арало-Каспия, Поволжья и Приуралья в гуннское и постгуннское время.

В истории изучения трансконтинентального сообщения, известного как Великий шелковый путь, полуостров Мангистау, исходя из своей географической обособ­ленности, долгое время выпадал из поля зрения учёных. С одной стороны, действительно полуостров как бы изолирован: он с трёх сторон омывается водами Каспийского моря, а с востока ограничен обширным безводным и малопроходимым плато Устюрт. Но с геополитической точки зрения эта территория очень важна для понимания целого пласта разнообразных историчес­ких процессов, поскольку находится между западом (Восточная Европа, Кавказ, Север и Средняя Азия) и севером (Поволжье и Приуралье).

Очень важным для понимания значения Каракабака для кочевого населения северо-восточного Прикаспия и соседних регионов является открытие погребальных комплексов эпохи переселения народов. Найденные в могилах кочевой элиты изделия в полихромном стиле (техника клуазоне) впервые поз­воляют включить полуостров Мангис­тау в зону распространения предметов «понтийской моды». Учитывая мощные миграции номадов (алано-сарматов) в западном направлении после распада гуннской империи Аттилы, нельзя исключать и передвижение вместе с ними захваченных мастеров с оседанием в каких-то отдаленных поселениях, счи­тают археологи.

Одним из них мог быть и Каракабак, расположенный в «укромном» месте, но на трассе Великого шелкового пути. Через это поселение могли «двигаться» в Европу драгоценные камни из Индии, что подтверждается многочисленными находками их обломков при раскопках городища. Расцвет Каракабака происходит на фоне кризиса Римской империи и воинственной политики Персии (Ирана), в результате чего движение по западному побережью Каспийского моря (традиционные торговые пути) временами было заблокировано. Безусловно, активное функционирование Каспийско-Понтийского участка Великого шелкового пути определялось полноводностью амударьинской речной торговой артерии.

Со II века до н. э. до IV века н. э. на Узбое для контроля водного пути существует парфяно-сасанидская крепость Игды-кала. Водный путь из Бактрии на Каспий просуществовал с рубежа V–IV вв. до н. э. до IV в. н. э., когда прекратился ток амударьинских вод по узбойскому руслу. Именно в природной перио­дичности гидрологии Амударьи, считают археологи, кроется ответ на вопрос о возрождении в конце IV века н. э. каракабакского городища – развитии нового варианта транзитного торгового сообщения Востока уже с Византией через Волго-Донскую речную сеть.

– В рамках гипотезы о переносе торговой трассы и её географической направленности к более северным территориям становятся более осязаемыми причины появления византийской монеты и византийских мастеров в невообразимо далекой провинции – Восточном Прикаспии. И вот здесь мы подходим к крайне важному вопросу: мог ли Каракабак быть не только торгово-ремес­ленным центром, но и морским портом? Разу­меется, береговой характер поселения уже побуждает рассматривать связь местного поселения с морем, – рассказывает Андрей Астафьев.

К выводу о морском порте археологов привели опять-таки найденные останки. В составе остеологического материала из мусорного отвала кости тюленя достигают 5,5% общего видового состава. Они встречаются и при раскопках жилищно-хозяйственного пространства.

Известно, что лов тюленя в начале XIX века осуществлялся двумя способами: заведением с лодок сетей аханов и забоем при помощи дубинок на островах или надводных мелях в осенне-весеннее время. Тюленей забивали исключительно из-за жира и шкур. Вторым важным наблюдением в отношении пищевого рациона каракабакцев является довольно большое количество найденных при раскопках щитков рыб осет­ровых пород, костей сазана и (пока в единичных экземплярах) судака. Рыбу осетровых пород в северо-восточной части Каспия туркмены в начале ХХ века ловили двумя способами: при помощи самоловной снасти с костяными крючками и сандовью – острогой. В обоих случаях требуются рыболовные суда и знание сезонности хода рыбы. Вероятно, ставные сети требовались и для лова сазана или судака.

– Следовательно, в древности население Каракабака было знакомо не только с особенностями рыбного и тюленьего промысла, но обладало, по крайней мере, лодками для морского хода и владело навыками морской навигации, – считает учёный.

По одной из гипотез, причиной возникновения поселения городского типа могла стать богатая сырьевая база Каратауского нагорья. Материалы с поселения позволяют утверждать о меднолитейном производстве, с которым учёные связывали в том числе медьсодержащие капельки и мелкие аморфные слитки, распространенные по площади всего поселения.

– Если наше предположение верно, то местная медь была одним из важных предметов торговли не только с Хорезмом, но и, например, с Ираном. Также следует заметить, что на Каракабакском поселении неоднократно находили небольшие слитки кричного железа, что предполагает разработку мангышлакских месторож­дений бурого железняка. Также при раскопках мы неоднократно встречали куски чёрной смоловидной массы – природного битума местного происхождения. Таким образом, сырьевая база Мангистау могла стать важным стимулирующим моментом как для развития торговых отношений, так и для возникновения сырьевых колоний политически и экономически лидирующих соседей, – говорит Андрей Астафьев.

В целом существование мангистауского ответвления Великого шелкового пути через Каракабак имело важное значение для восстановления каспийско-понтийского торгового сообщения в конце IV – начале V веков. Угасание жизни на Каракабаке в первой половине VI века, по всей видимости, явилось следствием понижения уровня Каспийского моря и восстановления старых торговых путей на западном побережье.

Город Каракабак и удивительные находки, свидетельствующие об активной жизнедеятельности в III–VI веках нашей эры, казалось бы, не могли остаться незамеченными мировым сообществом. Однако на деле процесс изучения всех нюансов регулярно откладывается по объективным причинам.

– На сегодняшний день этот проект является совместным с российскими учёными. С нашей стороны его курирует Институт археологии имени Маргулана, а с другой – Институт археологии и этнографии в Новосибирске. Заинтересованность есть, проект новый. Мы начали работать над ним с 2018 года. Потом вмешалась пандемия, и фактически полевых работ было всего три года. Пока какой-то серьёзной заинтересованности с обеих сторон нет. Меморандум о сотрудничестве, в рамках которого заключен договор об изучении городища Каракабак, был подписан только в этом году, и продвижений по нему ещё нет. Думаю, необходимо время для того, чтобы проект начал раскачиваться. Мы с Евгением Богдановым считаем, что это очень престижный памятник и он имеет огромное историческое значение. Некоторые учёные и вовсе называет его «открытием мирового значения», – сказал Андрей Астафьев.

Удивительная, но пока не подтвержденная история может стать вдохновением для режиссёров, поэтов и бизнесменов. Собрав воедино все имеющиеся данные, найдя подтверждения предположениям, о Каракабаке будут слагать легенды, снимать фильмы и, при грамотном пиаре, сделают это место привлекательным для туризма. К сожалению, уже много лет государство не торопится доказывать теорию учёных. Поэтому Андрей Астафьев и Евгений Богданов продолжают ждать и надеяться на то, что Каракабак будет изучен более подробно, их гипотезы найдут подтверждение, и у истории Великого шелкового пути будет новое продолжение.