Материал подготовлен специально для LS независимым аналитиком Александром Юриным.

С конца прошлого десятилетия Национальный банк и правительство неоднократно анонсировали разнообразные меры по поддержке банковского сектора. Казахстанцы уже давно свыклись с тем, что оздоровление казахстанских банков стало фактически перманентным процессом. Никого уже сильно не удивляет выделение из государственной казны очередной крупной суммы на поддержку отечественных банков. И никто особо не удивится, если после выделения и освоения этой суммы через некоторое время вдруг снова окажется, что банки в очередной раз нуждаются в спасении.

На прошлой неделе Нацбанк провел брифинг для СМИ, в ходе которого он рассказал о некоторых своих планах по спасению казахстанской банковской системы. Речь шла о разработанной "Программе повышения финансовой устойчивости банковского сектора", предполагающей выделение казахстанским банкам средств, которые они должны будут вернуть через 15 лет.

В ходе брифинга Нацбанк презентовал программу, но, как ни странно, так и не показал её широкой общественности. Лишь на следующий день разместил на своём сайте документ под заголовком "Информационные сообщения", сверстанный в ставшей уже традиционной манере из обрывистых тезисов и отсылок к прямой речи спикеров, и несколько слайдов в социальной сети Facebook.

Подобный подход к освещению своей деятельности оставляет значительное пространство для всевозможных домыслов и гипотез, причём в случае с освещением программы имели место довольно забавные казусы. Так, например, один из весьма популярных казахстанских веб-ресурсов "общего" профиля привёл цитаты из выступления руководителя департамента банковского надзора Нацбанка, в которых вместо "нарушения пруденциальных нормативов" значилось "нарушение потенциальных нормативов", а вместо "превентивного принятия мер" – "примитивное". Очевидно, что в силу подобного подхода, практикуемого главного банка при освещении собственной деятельности, и фрагментарной подачи информации ни журналисты, ни экспертное комьюнити не стали активно разбирать по косточкам анонсированную инициативу.

В то же время банковская система Казахстана в целом довольно компактна, а Нацбанк провел предварительное обсуждение программы с банками на площадке ОЮЛ "Ассоциация финансистов Казахстана". В силу этих обстоятельств мне не составило труда заполучить электронную версию врограммы, предоставленную банкам в процессе обсуждения.

Текст программы содержит по большей части результаты компиляции англоязычных источников, пространные теоретические рассуждения о международном опыте, наилучших практиках и т.п., однако имеющиеся в нём содержательные вкрапления позволяют получить более-менее целостное понимание инициативы, анонсированной Нацбанком.

В некоторых случаях буду ссылаться на текст программы в целях пояснения своих выводов, однако следует отдавать себе отчет в том, что окончательная версия, принятая соответствующим актом Нацбанка, может несколько отличаться от той версии, которая использовалась при подготовке данного материала для заполнения "белых пятен". При этом официально озвученная Нацбанком информация никак не противоречит содержанию той версии программы, которая была получена.

Согласно материалам Нацбанка, программа предполагает три направления деятельности, которые сформулированы как (дословно):

1. "поддержка системообразующего банка";

2. "повышение финансовой устойчивости крупных и социально значимых банков";

3. "качественное изменение регулирования и надзора за банковской деятельностью с переходом формализованного надзора на риск-ориентированный надзор".

Попробуем рассмотреть каждое их этих направлений, базируясь на имеющейся в нашем распоряжении информации.

I. Исключительное системообразование

Первое из обозначенных Нацбанком направлений – "поддержка системообразующего банка" – затрагивает анонсированный ещё несколько месяцев назад комплекс мер, связанный с обеспечением государством условий для проведения сделки по приобретению Народным банком пакета акций Казкоммерцбанка (ККБ).

Реализация этого комплекса мер заключалась в выделении 2,4 трлн тенге из активов Национального фонда для выкупа проблемных активов ККБ, доставшихся ему в наследство после осуществленной в 2015 году сделки по одновременной передаче активов и обязательств между ККБ и БТА.

По результатам этой сделки БТА утратил статус банка, а портфель ККБ пополнился требованиями к БТА в размере тех самых 2,4 трлн тенге, которые, судя по всему, по факту не генерировали положительные финансовые потоки. Наличие такого "скелета в шкафу" делало ККБ весьма непривлекательным для приобретения активом, и государство сочло нужным поспособствовать осуществлению упомянутой выше сделки своими деньгами.

В этих целях была проведена докапитализация специализирующейся на управлении проблемными "дочки" Нацбанка – Фондом проблемных кредитов (ФПК) – на соответствующую сумму.

ФПК направил вложенную в него сумму в 2,4 трлн тенге на выкуп активов у БТА, причём остается неизвестным, какие именно активы выкупались; БТА, в свою очередь, погасил обязательства перед ККБ на эту сумму. ККБ направил полученные деньги на покупку казахстанских государственных ценных бумаг (1 трлн тенге), погашение взятых у Нацбанка займов (625 млрд тенге), погашение обязательств по операциям РЕПО (202 млрд тенге) и погашение задолженности перед ФНБ "Самрук-Казына"" на сумму 41 млрд тенге, возникшей вследствие заключения договора купли-продажи акций БТА от 31 декабря 2014 года. В итоге у ККБ осталось ещё 570 млрд тенге, которые, согласно опубликованному на сайте ККБ информационному сообщению, будут направлены на обслуживание обязательств банка, поддержку его операционной деятельности и восстановление кредитования экономики.

Упомянутые выше требования ККБ к БТА возникли ещё в 2015 году: 22 июня между ККБ и БТА было заключено соглашение о предоставлении последнему кредитной линии с лимитом 630 млрд тенге и $5,6 млрд сроком до 30 июня 2024 г. Согласно информации, размещённой на сайте ККБ, кредитная линия была открыта "для выплаты задолженности БТА… по: (i) Договору об одновременной передаче активов и обязательств между Банком и БТА; (ii) Соглашению о передаче обязательств между ФНБ "Самрук-Қазына", Казкоммерцбанк, БТА, путём заключения соответствующей кредитной документации (в тенге и в долларах США); (iii) Соглашению о переводе долга от 14 ноября 2014 года".

По состоянию на 30 июня 2015 года балансовая стоимость кредитов, выданных БТА в рамках этой кредитной линии, составила 1,3 трлн тенге, однако к концу 2015 года она выросла уже до приблизительно 2,28 трлн тенге; данных на более поздние даты обнаружить не удалось (информация получена из отчетности ККБ, размещённой на сайте KASE).

Вполне очевидно, что эта кредитная линия появилась как результат осуществления сделки по одновременной передаче активов и обязательств между БТА и ККБ, однако в силу отсутствия свободном доступе текстов упомянутых выше документов ничего не можем сказать о том, что определяло изменение совокупного объёма займов, выданных в рамках этой кредитной линии.

Условия предоставления этой кредитной линии предполагали начисление вознаграждения по ставке 9% годовых от суммы кредита, предоставленного в тенге, и 8% годовых от суммы кредита, предоставленного в долларах. В то же время из размещённого 25 июня 2015 года на сайте ККБ информационного сообщения явствует, что условия открытия данной кредитной линии предполагали изначально, что "погашение задолженности будет осуществляться БТА ежеквартально по $334 952 (для займов в долларах США) и 37 682 130 тенге (для займов в тенге) в совокупности по всем предоставленным кредитам, с отнесением остатка задолженности на конец срока кредитной линии".

В сравнении с общей суммой кредитов, предоставленных ККБ БТА в рамках этой кредитной линии, ежеквартальная выплата в размере $335 тыс. и 37,7 млн тенге являлась сугубо символической, а перспектива погашения задолженности в далеком 2024 году должна была выглядеть весьма туманно. В то же время объём вознаграждения, начисляемого по требованиям ККБ к БТА, (а также размер начисленного дохода) должен был, судя по всему, ощутимо превышать реальные финансовые потоки. Использование данной схемы позволяло ККБ формально избежать просрочки выплат по требованиям к БТА, необходимости начисления провизий по ним в рамках действующих регуляторных требований и, как следствие, появления отрицательного капитала (проблемы, связанные с начислением провизий в рамках действующей регуляторной базы мы рассматривали в материале "Двойное дно кредитного портфеля"). Стоит также отметить один довольно занятный факт: только с начала этого года в аудиторских отчетах, сформированных по результатам проверки состояния ККБ, стала появляться оговорка, связанная с начислением провизий. Несмотря на очевидность сложившейся ситуации, аудиторы предпочитали не обращать на неё внимания до тех пор, пока Нацбанк не обозначил наличие проблем с качеством активов ККБ в публичном пространстве.

Официальные источники информации не дают нам понимания того, как была рассчитана сумма в 2,4 трлн тенге, которая в конечном итоге была выплачена ККБ при погашении его требований к БТА, и включено ли в неё начисленное вознаграждение. Ситуация будет выглядеть по меньшей мере странно, если вдруг выяснится, что ККБ получил от государства не только возмещение номинальной стоимости фактически невозвратного займа, но и вознаграждение, которое сам по нему начислил. Напоминание о том, насколько туманными являются перспективы восстановления стоимости активов, переданных в ФПК по номинальной стоимости, является в данном случае скорее излишним. К слову, ФПК, по-видимому, приобрёл не только те проблемные активы, которые появились на балансе БТА ещё до реструктуризации, но и активы, переданные ККБ в БТА при проведении сделки по одновременной передаче активов и обязательств.

Одним из условий проведения сделки по покупке Народным банком ККБ являлся duediligence активов Казкома, о результатах проведения которого в публичном пространстве традиционно ничего не сообщалось. В то же время на сайте ККБ было размещено информационное сообщение, в котором говорилось, что "с учетом результатов комплексных проверок Казкоммерцбанка, проведенных Народным банком и Нацбанком 4 июля 2017 года, Банк произвел корректировки чистой стоимости своих активов на общую сумму в размере около 550 млрд тенге. Данная корректировка была произведена за счёт собственного капитала банка, в котором были отражены списание остатка задолженности БТА в размере 64,8 млрд тенге и переоценка признанного в расчете собственного капитала банка дисконта по действующему вкладу ФПК в размере 250 млрд тенге за счёт изменения номинальной ставки с 5,5% до 0,1% и продления срока вклада до 1 июля 2037 года. В результате вышеуказанных проведенных операций чистая стоимость активов Казкоммерцбанка приблизилась к нулю".

Если не брать во внимание все тезисы об оздоровлении финансовой системы, то может даже показаться, что цель выделения 2,4 трлн тенге из средств Национального фонда и снижения ставки по двухсотпятидесятимиллиардному вкладу ФПК почти до нулевого уровня заключалась только в появлении у Народного банка возможности приобрести 96,81% простых акций ККБ за 2 тенге…

Тот факт, что уже после осуществленного 2 июля погашения обязательств БТА перед ККБ чистая стоимость активов по результатам duediligence "приблизилась к нулю", говорит, что далеко не все проблемы ККБ достались ему в наследство от БТА. Более того, 12 июля Народный банк осуществил докапитализацию ККБ через покупку дополнительно эмитированных последним акций, воспользовавшись правом преимущественной покупки – в общей сложности Народный банк приобрёл 1 296 698 676 акций ККБ за 185 млрд тенге. Дополнительная капитализация, проведенная Народным банком, дала ККБ возможность не нарушить пруденциальные нормативы, при этом цена акций ККБ на KASE выросла в течение одного дня в несколько раз. В свете последнего обстоятельства становится довольно интересно, как в настоящее время отражаются акции ККБ в отчетности БТА и как приобретение почти 100%-ной доли участия в ККБ за 2 тенге в конечном итоге повлияет на начисленные доходы Народного банка.

В "Информационных сообщениях" по поводу анонсированной НБРК программы отсутствует какая бы то ни было информация о реализации предусмотренного в её рамках направления деятельности, связанного с оказанием поддержки "системообразующему банку" (или банкам). Более того, в электронной версии программы, которая оказалась у нас в руках, этому направлению посвящено менее одной страницы текста, причём "системообразующий банк" в нём ни разу даже не назван собственным наименованием. В имеющемся у нас тексте Программы отсутствует какая-либо имеющая положительную аналитическую ценность информация по поводу проведенной сделки по покупке Народным банком ККБ. Впрочем, основные решения по "поддержке системообразующего банка" принимались вне контекста самой Программы и, по-видимому, были включены в неё "задним числом".

В целом же, делать какие-либо полноценные выводы о результатах мер по поддержке "системообразующего банка" – уже полученных или тех, которые будут получены в будущем – не представляется возможным. При этом для полного понимания ситуации нужно обладать не только доступом к информации о всех этапах осуществленной сделки, но и адекватным пониманием экономических и иных мотивов всех сторон, которые в ней участвуют. С учетом крайне ограниченного объёма информации, имеющейся в свободном доступе, невозможно понять все аспекты ситуации, связанной с оказываемой государством поддержкой системообразующих банков, однако этот объём информации даёт нам возможность делать вполне конкретные предположения. И очень многое в этой ситуации указывает на то, что в истории со спасением казахстанских системообразующих банков пока ещё рано ставить точку.

II. Капитал как фетиш банковского регулирования

Судя по освещению в СМИ обнародованной Нацбанком информации о программе, журналистов особенно заинтересовали её аспект, связанный с очередным выделением государством в лице НБРК средств на докапитализацию банков. Предполагается, что вливания в капитал банков будут осуществляться за счёт средств Нацбанка и акционеров в пропорции "2 к 1", то есть, привлечение банками 500 млрд тенге от Нацбанка будет сочетаться с вложениями акционеров в размере 250 млрд тенге. Для привлечения средств банки, являющиеся участниками Программы, выпустят субординированные облигации, которые будут приобретаться специализированной "дочкой" НБРК; обязательства по этим облигациям будут включаться в состав регуляторного капитала при расчете пруденциальных нормативов. При этом если вложения НБРК будут проводиться единовременно в полном объёме, то первый взнос акционеров, судя по положениям программы, составит всего 20% от требуемой суммы, а остальная часть будет вноситься постепенно вплоть до 2022 году.

В имеющейся в нашем распоряжении версии программы содержится условие, согласно которому средства, полученные банками от продажи субординированных облигаций, будут направлены в полном объёме на покупку государственных ценных бумаг (ГЦБ). При этом банк сможет использовать приобретённые ГЦБ в качестве залога при осуществлении операций РЕПО для привлечения средств на денежном рынке, однако его возможности по продаже этих ГЦБ будут ограничены (с 1 марта 2018 года банк будет иметь право продать ГЦБ на сумму не более 33% от суммы субординированного долга, с 1 марта 2019 года – не более 66%, с 1 марта 2020 ограничение перестанет действовать). В программе не обозначено, какие именно ценные бумаги будут приобретаться банками, однако положения программы, допускающие их использование в качестве залога при проведении операций РЕПО и продажу, свидетельствуют о том, что это будут, скорее всего, облигации министерства финансов. Информация о ставках вознаграждения, по которым банки смогут привлечь средства в рамках программы, отсутствует, однако, судя по всему, эти ставки будут значительно ниже рыночных – в противном случае участие в программе не будет иметь для банков никакого смысла. В то же время вызывает некоторое недоумение положение программы, согласно которому (дословно) "за счёт ставки по субординированному долгу банки-участники сформируют дополнительный капитал, который будет использован на формирование провизий и поглощение убытков". Конечно, в данном случае мы можем делать различные предположения о том, как можно получить доход за счёт обязательств (например, путём продажи субординированных ценных бумаг с премией и последующим погашением их по номиналу и т.п.), однако, на наш взгляд, в финальной версии Программы не помешало бы подробнейшим образом разъяснить, каким образом капитал может быть сформирован за счёт ставки вознаграждения по обязательствам.

Таким образом, участие в программе даст банкам возможность привлекать средства по льготным ставкам и выгодно размещать их в ГЦБ, имеющие минимальную степень риска среди эмитированных в Казахстане ценных бумаг. При этом в казахстанской банковской системе с прошлого года наблюдается так называемый профицит ликвидности (т.е. ситуация, когда предложение на денежном рынке превышает спрос), в силу которого Нацбанк вынужден изымать лишнюю ликвидность, применяя инструменты денежно-кредитной политики (в первую очередь здесь нужно упомянуть выпуск нот главного банка, см. материал "Нотная ловушка для казахстанской экономики").

Имея в своём портфеле значительные объёмы ГЦБ, банки смогут привлекать в случае необходимости существенные объёмы ликвидности, которые, например, могут быть направлены на проведение арбитража на валютном рынке в случае ощутимого ослабления либо роста волатильности национальной валюты – в такой ситуации у Нацбанка не будет иного выбора, кроме как отказаться от ныне действующего формата денежно-кредитной политики и начать "сушку" рынка. Иными словами, предложенный Нацбанком механизм несёт в себе потенциальный риск дестабилизации валютного и денежного рынков.

С другой стороны, не вполне понятно, каким образом предоставление в рамках программы возможностей для размещения средств в ГЦБ можно соотнести с прожектами по увеличению объёмов кредитования банками экономики.

В этом свете содержащееся в "Информационных сообщениях" Нацбанка утверждение о "расширении кредитования приоритетных отраслей экономики в объёме не менее 300 млрд тенге ежегодно" выглядят слишком уж оптимистичными. В то же время стоит отметить, что, с одной стороны, в имеющейся в нашем распоряжении версии программы какие бы то ни было оценки эффекта от её реализации отсутствуют, а с другой – в силу пятнадцатилетнего временного горизонта программы эта оценка вполне может относится к довольно удалённому моменту времени, когда о самой программе уже мало кто будет помнить, а 300 млрд тенге через 10-15 лет вряд ли будут выглядеть такой большой суммой, как сейчас.

Указанный документ предполагает, что Нацбанк заключит с банками некий "План мероприятий по повышению финансовой устойчивости", который будет включать "мероприятия со стороны банка и его акционеров по докапитализации банка до конца 2022 года и улучшение качества активов (реабилитация заемщиков, принятие дополнительных залогов, взыскание задолженности)". Собственно, наличие в программе этого положения (в тексте программы оно приводится скорее в форме ремарки) и придает какой-то смысл всей инициативе по дополнительной капитализации казахстанских банков. Вполне очевидно, что увеличение капитала банков позволит им в полном объёме признать убытки от обесценения активов в случае необходимости, обусловленной изменением регуляторных требований или, например, грядущим внедрением пресловутого 9-го Стандарта международной финансовой отчетности.

Если отталкиваться от предположения, что практический смысл инициативы по докапитализации банков заключается в создании условий для признания убытков от обесценения активов, то, по логике, таргетируемый объём докапитализации банков должен был определяться исходя из оценок реального качества активов. НБРК приводит оценки, согласно которым "потенциальный" уровень неработающих займов может достигать 25% от совокупного объёма кредитного портфеля банковской системы. В то же время, на наш взгляд, эти оценки носят довольно умозрительный характер: из текста программы следует, что они получены путём проведения "анализа крупнейших 100 займов крупных банков" на предмет определения доли займов, подвергнутых реструктуризации. Не совсем понятно, какие "крупные банки" обследовал Нацбанк, каким отраслям были выданы "крупнейшие 100 займов", какими критериями пользовались специалисты НБРК при отнесении реструктурированных займов к числу "потенциально неработающих"; кроме того, очень похоже, что Нацбанк при проведении "анализа крупнейших 100 займов крупных банков" вообще не принимал в расчет так называемые "замещающие" займы. Вопрос о том, насколько корректным было экстраполировать результаты такого "анализа" на состояние всего кредитного портфеля казахстанского банковского сектора, остается открытым.

В любом случае, даже представленная Нацбанком умозрительная оценка свидетельствует о том, что заявленный объём выделяемых государством и акционерами средств (500 и 250 млрд тенге соответственно) вряд ли позволит банкам признать убыток от обесценения активов в полном объёме. Таким образом, вероятность того, что объём выделяемых в рамках программы государственных средств существенно вырастет по прошествии некоторого отрезка времени, довольно высока.

Впервые Нацбанк заговорил о необходимости проведения оценки реального качества активов после того, как президент РК дал ему поручение о проведении стресс-тестирования банковской системы 30 ноября 2015 года Нацбанк изначально позиционировал стресс-тестирование как инструмент, позволяющий оценить реальное качество банковских активов, хотя очевидно, что в условиях не вполне адекватной банковской статистики и неинформативности финансовой и регуляторной отчетности банков смысл проведения стресс-тестирования нивелировался (см. материал "Двойное дно кредитного портфеля казахстанских банков. Часть 2"). О стресс-тестировании и проведении оценки качества кредитного портфеля в его контексте много говорилось с официальных трибун, однако сроки реализации этой инициативы неоднократно переносились. В настоящее время "крайним" сроком проведения стресс-тестирования и оценки качества активов банковского сектора значится конец текущего года, и нет никаких гарантий того, что этот срок не будет снова перенесен. Можно строить различные предположения о причинах неоднократного переноса сроков оценки качества банковских активов, однако очевидно, что любые программы, направленные на оздоровление банков, должны базироваться в первую очередь на адекватном понимании ситуации, сложившейся к настоящему времени в банковском секторе.

Как уже было отмечено выше, дополнительный капитал может потребоваться банкам для отражения в отчетности реальной стоимости активов и признание убытка от их обесценения путём начисления провизий. О том, что требования к провизированию будут меняться, Нацбанк сообщил ещё в феврале текущего года, причём изначально регулятор предполагал анонсировать новые требования к формированию провизий в апреле текущего года. Этот срок сразу же показался нам сомнительным в силу ряда причин, о которых мы говорили в вышедших на портале LS в феврале и марте материалах "Двойное дно кредитного портфеля" и "Чем грозит Казахстану перезагрузка финансового сектора". Нацбанк к настоящему времени так и не представил на суд общественности своё видение новых регуляторных требований к формированию провизий под обесценение, однако в тексте программы содержится упоминание неких "регуляторных провизий", которые, судя по их описанию, они будут использоваться исключительно при расчете пруденциальных нормативов и не будут отражаться в финансовой отчетности банка как расходы.

Описание "регуляторных провизий" в программе наводит на мысль о том, что их внедрение приведет к появлению очередного "регуляторного суррогата", не выполняющего существенной роли при управлении банковскими рисками. С учетом этого обстоятельства анонсированные мероприятия по увеличению капитала банков во многом теряют свой смысл с точки зрения повышения финансовой устойчивости банков.

На брифинге представители Нацбанка сообщили, что программа будет реализована за счёт его собственных средств – стоит заметить, что с сугубо "технической" точки зрения любые расходы главного банка в национальной валюте являются эмиссией денег. Согласно отчетности регулятора, его деятельность являлась убыточной в 2015-2016 годах. Причём в прошлом году убыток был связан преимущественно с процентными расходами по выпущенным долговым ценным бумагам, т.е. был обусловлен проводимой Нацбанком денежно-кредитной политикой. В этих условиях реализация программы однозначно будет осуществлена за счёт "чистой" эмиссии денежных средств, а не счёт нераспределенного дохода Нацбанка. В конечном счёте выделяемые денежные средства будут направлены банками на покупки ГЦБ, т.е. программа, помимо всего прочего, предполагает финансирование дефицита государственного бюджета. Причём размер выделяемых средств (500 млрд тенге) вполне сопоставим с совокупной стоимостью всех ГЦБ министерства финансов, находящихся в обращении (4,4 трлн тенге по состоянию на конец июня по данным Нацбанка). В этом свете вопрос о том, насколько этот аспект программы соответствует требованиям закона "О Национальном банке РК", содержащим запрет на прямое финансирование деятельности правительства за счёт средств главного банка, остается открытым.

Впрочем, наибольшее удивление вызывают не предусмотренные указанным документом механизмы финансирования банков, а критерии, которым должен соответствовать банк, претендующий на участие в программе. Собственно, в ней указаны два таких критерия: "жизнеспособность" и "социальная значимость". К сожалению, текст программы не содержит пояснений, что вкладывает Нацбанк в понятие "жизнеспособность" банка, а вот его "социальная значимость", как оказалось, зависит от… размера его собственного капитала, который должен превышать 45 млрд тенге. Этот критерий автоматически "отсекает" от участия в программе 16 из 32 действующих казахстанских банков (если исключить из списка Жилстройсбербанк), т.е. ровно половину. Объяснить столь странные предпочтения Нацбанка можно или его застарелой "нелюбовью" к небольшим банкам, или стремлением выдавить с рынка половину действующих в настоящее время банков. С другой стороны, кажущийся не совсем уместным выбор размера собственного капитала в качестве единственного критерия "социальной значимости" банков невольно наводит на мысль о какой-то неестественной зацикленности регулятора на капитализации банков и всем, что с ним связано.

III. Регуляторный катарсис и надзорная инквизиция

Программа предполагает, что Нацбанк заключит с каждым банком в отдельности некий "План мероприятий по повышению финансовой устойчивости", который будет включать "мероприятия со стороны банка и его акционеров по докапитализации банка до конца 2022 года и улучшение качества активов (реабилитация заемщиков, принятие дополнительных залогов, взыскание задолженности)". По-видимому, значительная часть условий, на которых банкам будут предоставляться средства при реализации программы, будут содержаться именно в этих "Планах мероприятий". С учетом того, что программа не предусматривает детализированных требований к содержанию "Планов мероприятий", её реализация будет сопряжена со значительным субъективизмом при принятии Нацбанком решений о выделении средств тому или иному банку. К сожалению, в этих условиях процесс выделения средств вряд ли будет транспарентным, а возможности для реализации общественного контроля в части оправданности выделение средств тому или иному банку будут сведены к минимуму.

Серьёзные сомнения вызывают включенные в Программу тезисы об использовании "мотивированного суждения регулятора" и "презумпции связанности сторон" при осуществлении надзорной деятельности. Обе инициативы предполагают получение регулятором возможности применять меры воздействия к банкам "при отсутствии нарушений законодательства" на основании заключений своих специалистов. С учетом наличия значительного количества пробелов в регуляторной базе подобная позиция выглядит весьма неоднозначно, так как она предполагает принятие судьбоносных для банков решений не в правовой плоскости, а в рамках неких "мотивированных суждений регулятора".

В силу фактически полной непрозрачности надзорного процесса в Казахстане представители экспертного сообщества, журналисты, освещающие финансовую тематику, и иные заинтересованные и неравнодушные лица не могут сделать никаких выводов ни об уровне компетенции специалистов, непосредственно осуществляющих надзорные действия в отношении банков, ни об эффективности их работы. Из "Информационных сообщений" Нацбанк следует текущая ситуация в банковском секторе, по мнению регулятора сложилась в силу (дословно) "множества институциональных недостатков, связанных с упущениями в работе, как менеджмента банков, так и аудиторов и оценщиков за качество предоставляемой отчетности" –на наш взгляд, претензии к аудиторам и оценщикам в данном случае не совсем уместны в силу того, что они работают в регуляторной среде, сформированной во многом самим Нацбанком (см. опубликованный в марте материал ""Чем грозит Казахстану перезагрузка финансового сектора").

В то же время главный банк, судя по озвучиваемой его представителями позиции, даже не пытается провести ревизию собственной политики и не допускает мысли о том, что сегодняшняя ситуация в казахстанской финансовой системе во многом обусловлена его собственной деятельностью в прошлом. На наш взгляд, регулятору стоит подумать над тем, что многие из сегодняшних проблем вполне могут быть связаны не с отсутствием у него "исключительных полномочий", а с банальной неспособностью корректно сформулировать регуляторные нормы. Полагаем, что в текущей ситуации Нацбанк в первую очередь стоит направить усилия на упорядочение действующей регуляторной базы, устранение имеющихся в ней пробелов и обеспечение прозрачности собственной деятельности, а не на лоббирование расширения собственных полномочий, оправданность которых выглядит довольно сомнительно. К слову, полного совершенства в использовании "мотивированных суждений" и презумпции виновности достигла в Средние века святая инквизиция…

Нужно отдавать себе отчет в том, что получение регулятором возможности принимать надзорные решения на основе собственного мнения, а не регламентированных в законодательстве правил создаст серьёзную почву для злоупотреблений. В условиях непрозрачного надзорного процесса изменить собственное мнение и поменять "мотивированное суждение" будет гораздо легче, чем принять решение, противоречащее законодательству. Парадокс ситуации состоит в том, что чем больше "исключительных полномочий" будет у Нацбанка и чем меньше требований к нему будет закреплено в законодательстве, тем легче будет оказывать на него влияние, используя "неформальные каналы", чем вполне могут воспользоваться различные группы влияния в административно-экономической элите Казахстана.

В "информационных сообщениях" Нацбанк сообщил о целях программы, коими являются:

(1) "солидарная с акционерами докапитализация банков и обеспечение финансовой стабильности банковского сектора";

(2) "восстановление кредитования реального сектора экономики";

(3) "осуществление бесперебойного оказания банковских услуг экономике и населению";

(4) "обеспечение конкурентоспособности банковского сектора в рамках интеграционных процессов (ВТО и ЕЭП)".

Первая из этих целей сформулирована довольно однозначно в части докапитализации и фактически декларирует её как самоцель программы. В то же время увеличение капитала банков не ведёт само по себе к увеличению их финансовой стабильности и способности абсорбировать шоки – устойчивость банка определяется качеством и структурой активов и обязательств в гораздо большей степени, чем его капитализацией. Механизмы финансирования банков, предусмотренные программой, вряд ли окажут в текущих условиях влияние на кредитование и их довольно сложно увязать с "обеспечением бесперебойного оказания банковских услуг". Наконец, конкурентоспособность банков обеспечивается используемыми ими бизнес моделями, а не их капитализацией. Таким образом, ни одна из декларируемых целей Программы не соответствует её содержанию, а её лейтмотив можно сформулировать как "Капитал – наше все!"

Релевантность содержащихся в тексте программы отсылок к международному опыту, на наш взгляд, также требует дополнительной проверки. Однако проводить анализ содержания программы на предмет корректности отражения в ней международного опыта и "лучших практик" было бы не совсем уместным до её официального опубликования. Поэтому вполне вероятно, что мы ещё вернемся к рассмотрению программы после её публикации в официальных источниках (в случае, если она всё-таки будет опубликована).

В целом же программа вызвала весьма неоднозначную реакцию в обществе – такой вывод можно сделать, почитав комментарии в электронных СМИ и мнения различных людей в социальных сетях. Негативное отношение к поддержке банковского сектора за счёт ресурсов государство в последнее время выражают не только члены экспертного сообщества, но и представителей различных социальных групп, не имеющих прямого отношения к финансовой сфере. И, по-видимому, обоснование поддержки банков будет становится со временем для государственных органов все более и более сложным.