– Георгий Владимирович, Вы знаете правоохранительную систему Казахстана от и до, как Вы оцениваете историю её более чем 30-летних реформ?

– Я бы сказал образно: оглядываясь назад, снимаем шляпу, а смотря вперед – засучиваем рукава.

30 лет реформ – это не завершение, а только начало глобальной реформы, поскольку четвертая промышленная революция полностью переформатировала нормы права и правоприменительные практики. Сформировался рынок технологических услуг. Цифровые инструменты стали влиять на специализацию юристов.

Что касается пройденного пути, скажу однозначно: прос­тым он не был. Когда распался Советский Союз, наступил кризис правовых идеалов, на которых формировалась вся правоохранительная система. На заре независимости необходимо было понять, какой вектор развития избрать, какие задачи поставить перед органами, определиться с концепцией правового развития молодого суверенного Казахстана, написать и принять Конституцию, новые законы и так далее.

Кроме этого, необходимо было интегрироваться в международное сообщество. Правовые отношения стали раздвигать границы, и преступления стали межгосударственными, транс­национальными, а международные рейтинговые организации предъявляли высокие требования. Вся эта огромная работа проходила поэтапно.

В целом, если проанализировать любую законодательную историю правоохранительных органов, там высвечивается главная тенденция: на первом этапе все законы писались под органы. На втором – законы стали искать баланс между человеком и органами. А сегодня, на третьем этапе, идёт полный поиск интереса человека.

– А нельзя было сразу с интересов простого человека начать?

– Люди того времени, взять хотя бы меня, не знали, что такое рыночный механизм, конкуренция, частная собственность. Многие старшие поколения длительное время не понимали, как им жить, когда вдруг человек стал сам себе хозяином, а страна суверенной. На тот момент ещё не был заложен прочный фундамент, не состоялась рыночная экономика. Нужно было с азов начинать.

– А что происходило на этапе развития?

– Поскольку основа любого государства – это экономические отношения, важной задачей стала защита бизнеса. Появилась частная собственность. Необходимо было защитить предпринимателей от рейдерских захватов, создать условия для зарабатывания денег и поступ­ления налогов. Это обеспечивало социальную жизнь народа.

Кроме того, началось привлечение богатых иностранных инвесторов. С одной стороны, необходимо было обеспечить им правовые гарантии, с другой – защитить государственные интересы. Эти задачи и определяли основу реформ правоохранительных органов.

Например, в органах дознания из-за новых требований времени стали возникать структуры, которых до этого не было. Допустим антикоррупционное агентство, служба экономичес­ких расследований. А судебная система из пятизвенной стала переходить в трёхзвенную: обращения, апелляция и кассация. Процессы упростились. Человек, обращаясь в суд, знал перспективу развития своего спора, сроки, порядок. Большая правовая определенность в судебной сфере стала помогать человеку жить, строить бизнес.

Да, решения судов не всегда исполнялись, исполнительные органы были завалены и плюс коррумпированность, которая тормозила исполнение решения судов. Все это негативно сказалось на авторитете судов.

Но мы не могли сразу дать судебную культуру на уровне передовых стран. Мы формировали её постепенно. Мозг человека одновременно может держать не более 150 правоотношений. Поэтому человек зависим от общества. Поэтому мы с вами реализуем свои потенциалы в рамках общества.

Ещё надо отметить, что реформы требовали координации. У органов дознания на тот момент существовали свои отчеты, показатели, рейтинги. У органов следствия свои, у судей – свои. Все эти базы были разрозненны. Из-за этого международные рейтинговые организации не могли включить нас в мировую рейтинговую систему оценок для инвесторов.

Здесь координирующую роль, на мой взгляд, сыграл прокурорский надзор. Был разработан закон о государственной правовой статистике, определены единые показатели, принципы и подходы. Все это демонстрировало реальную картину того, насколько защищен человек.

– Вроде все хорошо, и вектор выбрали правильный, светский, и интегрировались в международное сообщество, стояли на защите закона. Почему же тогда имидж сотрудников правоохранительных органов, мягко скажем, «не идеальный»? Все чаще в глазах общества они коррумпированы, непрофессиональны, судьи – взяточники, полицейские применяют пытки и так далее.

– И на солнце есть пятна. В одночасье правосознание работников правоохранительных органов сделать идеальным невозможно. К сожалению, в традиционном мышлении ещё продолжали существовать механизмы старого. Новые кадры стали формироваться с учетом изменения общества.

Новым кадрам необходимы знания. Сейчас в Академии правосудия я преподаю будущим судьям. Я вижу, каким растёт новое поколение служителей Фемиды. Грамотное, честолюбивое. Люди хотят построить карьеру, хотят быть уверенными в своём будущем.

Правовая культура даёт правовую определенность. Правовая определенность снимает сомнения. Ведь сомнения могут перейти в неуверенность, а она формирует тревогу, тревога может перейти в страх. А страх формирует агрессию. Эти моменты в правовом регулировании имеют важную ценность.

– Что происходит сегодня и чего ждать от будущей правоохранительной системы Казахстана?

– Бывает, у нас в системе хорошие сотрудники ловятся на нелицеприятных поступках. Это не значит, что они не знают­ закон, это значит, что они сделали такой выбор. Нужно пытаться повлиять на их выбор. Нужно переформатировать правосознание людей. Моя задача, как профессора, преподавателя, нас­тавника, – переформатировать сознание судьи. От традиционного перейти к новому, научить критически мыслить.

Возвращаясь к началу нашего разговора, скажу, что, на мой взгляд, правоохранительный блок будет специализироваться­ под цифровые инструменты, которые будут регулировать рынок цифровых услуг.

Ведь в перспективе у нас стоит вопрос правоотношения человека и «цифры». Есть, например, понятие цифровой колонии – передовые технологические компании едут в страны, которые тяжело развиваются. И говорят: «Мы вам поможем с цифровизацией, не надо нам платить, вы дайте только нам доступ к персональным данным вашего народа». И когда они эти данные собирают, они могут без войны управлять народом. Поэтому ООН приняла резолюцию, хартию этики об использовании искусственного интеллекта.

Почему «цифра» может быть опасна? Потому что ИИ может вырасти в сверхчеловека. А что такое сверхчеловек, мы не знаем.­ Поэтому надо разобраться, как мы можем обезопасить себя.

Так что правовая защита человека и его безопасность никогда не уйдут с первого плана.