Продолжение материала независимого аналитика Александра Юрина - Двойное дно кредитного портфеля казахстанских банков

Сам переход к начислению "провизий по МСФО" вызывает целый ряд вопросов. Очевидно, что критическим отличием подхода "по МСФО" от ранее применявшегося является определение стоимости активов на основе дисконтированных прогнозных сумм денежных потоков. При этом Национальный банк не столкнулся бы с какими-либо непреодолимыми противоречиями, если бы в рамках совершенствования регуляторной базы интегрировал этот подход с действовавшим до этого механизмом классификации активов по степени риска[1]. Так, например, в случае активов, оцениваемых по амортизированной стоимости, в число которых входят займы, для такой интеграции нужно было, во-первых, систематизировать факторы, которые можно считать "объективными свидетельствами" обесценения активов, чтобы максимально исключить субъективизм при оценке качества активов банками. Во-вторых, определить механизм влияния этих факторов на прогнозные значения будущих денежных потоков, которые дисконтируются при расчете амортизированной стоимости актива. И, наконец, в-третьих, построить на основе этих факторов новую систему классификации активов по степени риска (точнее, видоизменить существующую). Подобный подход в случае его реализации имел бы несколько преимуществ, одним из которых стала бы возможность снизить или даже исключить манипулирование банков показателями, характеризующими долю проблемных займов в портфеле, путём их реструктуризации и рефинансирования.

Однако вместо этого регулятор пошел другим путём. В мае 2013 г. постановление № 296 было поставлено на утрату, т.е. регулятор полностью отказался от классификации активов по степени риска в рамках надзорного процесса как таковой. При этом система классификации была заменена довольно своеобразным суррогатом: в настоящее одна из форм отчетности, которую банки сдают в Национальный банк[2], предполагает распределение активов по категориям (стандартные, пять категорий сомнительных и безнадежные) в зависимости от размера сформированных по ним провизий. В рамках данной классификации все поставлено с ног на голову: "уровень риска" актива устанавливается в зависимости от размера сформированных провизий, хотя, по логике, провизии должны формироваться исходя из уровня рисков, присущих активу. Практический смысл сбора подобной информации остается для нас загадкой.

Классификация активов по степени риска, применявшаяся до 2013 года, была не только регуляторным механизмом, направленным на ограничение принимаемых банками рисков, но и аналитическим инструментом, позволяющим дать комплексную оценку качеству банковских активов. В частности, при отнесении кредита к той или иной классификационной категории учитывалось финансовое состояние заемщика, качество обеспечения и иные влияющие на уровень кредитного риска факторы, которые, похоже, в настоящее время вообще никак охватываются банковской статистикой. Конечно, система классификации активов, предусмотренная постановлением № 296, не была лишена изъянов и требовала доработки, но это никак не объясняет, почему Национальный банк несколько лет назад полностью отказался от неё. В этом свете довольно странным выглядит то, что уже довольно давно представители Национального банка с завидной регулярностью заявляют о необходимости проведения оценки реального качества активов банковского сектора.

Стоит обратить внимание на то, что оздоровление кредитного портфеля банков, о котором в своё время отчитывался регулятор, началось именно после перехода к начислению "провизий по МСФО" и отказа от ранее применявшейся системы классификации активов по степени риска. При этом динамика объёма и доли неработающих займов (т.е. займов с просрочкой 90+) вызывает ряд вопросов: например, хотелось бы услышать от Национального банка пояснения по поводу того, что этот показатель падал на фоне скачкообразной девальвации тенге в конце 2015 – начале 2016 года, которая, по логике, должна была довольно негативно отразиться на финансовом состоянии многих заемщиков.

В целом же, переход к начислению "провизий по МСФО" и отказ от "надзорной" классификации активов был довольно выгоден банкам, так как позволил им весьма (если не чрезмерно) гибко к вопросам расчета прибыли, капитала и даже выплаты налогов. "Либерализация" надзорных требований дала банкам возможность скрыть определенную часть неработающих займов, причём масштабы этого явления фактически невозможно оценить на основании публикуемой регулятором банковской статистики. Кроме того, одним из следствий "либерального" надзорного режима, позволяющего банкам полностью или частично игнорировать обесценение активов при подготовке финансовой и регуляторной отчетности, является снижение эффективности пруденциального регулирования. Сомнения в адекватности оценок качества активов и соответствии размеров провизий под обесценение реальному объёму рисков, который присущ кредитному портфелю банков, автоматически порождают сомнения в том, что декларируемый уровень капитализации банков является какой-то гарантией соблюдения интересов вкладчиков и клиентов банков.

С другой стороны, непомерный объём неработающих займов, отражавшийся банковской статистикой, несколько долгих лет являлся одной из главных головных болей Национального банка. Изменения в регуляторной базе, которые дали банкам возможность скрывать проблемы кредитного портфеля путём проведения реструктуризации и рефинансирования необслуживаемых займов, были в какой-то степени выгодны самому Национальному банку, так как способствовали "косметическому" улучшению банковской статистики. В то же время переход к начислению "провизий по МСФО" и отказ от "надзорной" классификации активов привели к появлению ряда пробелов в банковском регулировании и надзоре. При этом возникают определенные сомнения в том, что Национальный банк в настоящее время контролирует ситуацию, связанную с качеством банковских активов, косвенным подтверждением чему являются частые заявления представителей регулятора о необходимости проведения мероприятий, направленных на оценку реального качества банковских активов.

Частным случаем того, к каким последствиям может привести наличие подобного рода пробелов в банковском регулировании, является неоднозначная ситуация с отзывом лицензии у Казинвестбанка, которая, по-видимому, заставила Национальный банк серьёзно задуматься об изменении подходов к регулированию банковской сферы, в том числе о возврате к принципам провизирования, которые использовались до 2013 года. Впрочем, имеются вполне объективные сомнения в том, что эта инициатива будет реализована в полном объёме. Во-первых, требование о начислении "провизий по МСФО" "прошито" в тексте Закона о банках, и полный возврат к подходу, применявшемуся до 2013 года, потребует внесения соответствующих изменений в законодательство, что является технически довольно сложным процессом. Во-вторых, в случае, если новый механизм провизирования будет полностью учитывать риски, принимаемые банками, то это создаст очень серьёзную нагрузку на их капитал. С учетом того, что масштаб проблем, накопленных казахстанскими банками к настоящему времени, точно определить фактически невозможно, изменения требований к начислению провизий могут привести к непредсказуемым последствиям. И, наконец, в-третьих, отказ от принципов МСФО, который неизбежен при возврате к прежнему механизму провизирования, несёт в себе определенные репутационные риски: в своё время переход к начислению "провизий по МСФО" представлялся как своеобразное достижение в процессе совершенствования регулирования банковской деятельности. При этом в свете того, что регулятору потребовалось целых четыре года, чтобы осознать проблемы, обусловленные применяющимся в настоящее время подходом, наличие у него возможностей в приемлемые сроки выработать новый подход, который не противоречил бы МСФО и учитывал бы "надзорный" аспект провизирования, выглядит несколько сомнительным.

III. Вечнозеленое стресс-тестирование

Во второй половине прошлого года одной из наиболее обсуждаемых в казахстанских финансовых СМИ тем стали стресс-тесты банков, которые по поручению главы государства должен был провести Национальный банк. Само поручение было дано ещё 30 ноября 2015 года и было сформулировано следующим образом:

"Национальному банку необходимо провести стресс-тестирование всех субъектов банковского сектора на предмет неработающих кредитов".

Вполне возможно, что это поручение так и не заслужило бы внимания общественности, однако в августе прошлого года один из представителей Национального банка в ходе своего выступления привлёк к ней внимание журналистов. После этого в СМИ и социальных сетях прокатилась волна обсуждения, которая была несколько усилена после того, как Национальный банк озвучил откровенно несуразную сумму, которая, по его расчетам, требовалась на консалтинговые услуги в рамках проведения стресс-тестирования. Апофеозом этой информационной волны стало сообщение одного из международных информационных агентств, где оно в лучших конспирологических традициях ссылалось на некий черновик письма Ассоциации финансистов Казахстана (АФК), в котором якобы содержалась информация об опасениях, что стресс-тесты выявят "скрытые от глаз" проблемы банков, и что большинство банков не смогут удачно пройти стресс-тесты. Однако уже в ноябре Национальный банк объявил о переносе стресс-тестирования на 2017 года, и информационная вакханалия вокруг этой темы притихла. Впрочем, обсуждение этой темы может в любой момент возобновиться с новой силой: термин "стресс-тестирование" звучит довольно интригующе, если не вдаваться в технические подробности того, что за ним стоит.

Стресс-тестирование является аналитическим инструментом, который используется для оценки влияния на состояние банков внешних шоков макроэкономического характера. Если не вдаваться в подробности, то "механика" стресс-тестирования сводится к: а) разработке стрессовых сценариев в виде набора макроэкономических показателей, б) к оценке влияния стрессовых сценариев на активы и обязательства банка, в) трансформации отчетности либо отдельных финансовых показателей банка с учетом ухудшения состояния активов и обязательств и г) расчета результирующих показателей, выбранных в зависимости от цели проведения стресс-тестирования (в большинстве случаев это показатели капитализации либо ликвидности), на основе прогнозных значений финансовых показателей в случае реализации стрессового сценария. Ни одно из этих действий само по себе не является чем-то сверхъестественным, однако дьявол, как всегда, кроется в деталях.

Допустим, нам нужно провести стресс-тестирование кредитного риска с использованием сценария, подразумевающего существенное падение цен на нефть и девальвацию национальной валюты. Подобный сценарий соответствует ставшему уже почти "крылатым" среди сотрудников различных центральных банков выражению extremebutplausible (экстремальный, но возможный) – его "экстремальность" вряд ли кто-то будет оспаривать, а возможность подтверждается его реализацией в конце 2015 – начале 2016 годов. По логике, реализация этого сценария должна привести, кроме всего прочего, к ухудшению качества кредитного портфеля банков, необходимости доформирования значительного объёма провизий, и, как следствие, снижению капитализации банка. Наиболее очевидным действием в данном случае будет являться выявление зависимости качества кредитного портфеля путём эктраполяции данных прошлых периодов, описывающих взаимосвязь между макроэкономическими факторами и качеством кредитного портфеля. И вот здесь нас ждёт сюрприз, связанный с изменением качества кредитного портфеля с точки зрения публикуемой банковской статистики во время реализации описанного выше сценария в 2015-2016 годы: после почти двукратной девальвации тенге доля кредитов с просрочкой 90+ в кредитном портфеле банков не только не увеличилась, но и существенно снизилась. Иными словами, статистические данные, публикуемые Национальным банком, свидетельствуют о том, что почти двукратное ослабление тенге либо не оказало никакого влияния на качество кредитного портфеля, либо даже способствовало его улучшению. Впрочем, с учетом описанных нами ранее моментов в столь абсурдной ситуации нет ничего удивительного.

Очевидно, что если в рамках проведения стресс-тестирования мы будем отталкиваться от исторических данных и воспринимать действующие в настоящее время регуляторные требования как константу, то результаты стресс-тестов всех банков будут, скорее всего, положительными при использовании любых сценариев, отвечающих требованию extremebutplausible. Более того, качество банковской и экономической статистики, которое до сих пор не критиковал только ленивый, делает сомнительным использование эконометрического моделирования при расчете сценариев и оценке влияния шоков. Конечно, при проведении стресс-тестирования можно отталкиваться от допущений, полученных экспертным путём, но объективность результатов в данном случае будет стремиться к нулю. В силу этих факторов стресс-тестирование в текущих условиях в целом вряд ли можно считать эффективным аналитическим инструментом, который позволил бы адекватно оценить влияние потенциальных шоков на состояние казахстанских банков. Более того, из-за невозможности получения при проведении стресс-тестов в текущих условиях сколь бы то ни было объективных результатов рассчитывать на то, что они смогут стать эффективным инструментом в принятии решений в рамках надзорной деятельности, было бы недальновидным. Очень похоже, что причиной переноса Национальным банком сроков проведения стресс-тестирования являются не столько сложности методологического характера, а то, что регулятор так и не увидел возможности получения каких-либо вразумительных результатов при проведении стресс-тестов. В этом свете бессмысленном выглядит и обсуждаемое привлечение Национальным банком неких международных консультантов, которые вряд ли смогут получить более качественные результаты в сравнении с теми, которые могут быть получены специалистами самого Национального банка.

Возвращаясь к "черновику письма АФК" и утверждению о том, что стресс-тесты якобы могут выявить истинный масштаб проблем в банковском секторе, то оно при ближайшем рассмотрении выглядит довольно абсурдно. Банки вполне благополучно пройдут стресс-тесты, основанные на сценариях в виде наборов макроэкономических шоков, так как они не подразумевают изменение подходов к начислению провизий. Теоретически выявить скрытые проблемы банков в ходе стресс-тестирования возможно при использовании сценариев, которые подразумевают соответствующие изменения в регуляторной политике Национального банка, причём подобные сценарии, судя по всему, станут "стрессовыми" даже без включения в них макроэкономических шоков. Однако использованию таких сценариев при проведении стресс-тестирования препятствует несовершенство банковской статистики.

Ещё один шок, включение которого в сценарии стресс-тестирования может сделать их действительно "стрессовыми", также не связан с изменением макроэкономических условий. В одной из наших прошлых публикаций (см. "О бедных банках замолвим слово. Часть 2") мы попытались оценить объёмы средств, которое вкладывает государство в банки, и пришли к выводу о довольно серьёзной зависимости банков от государственной поддержки. Полный или частичный отказ государства от поддержки банковского сектора вполне может привести к неспособности банков выполнять свои обязательства перед клиентами и станет серьёзным шоком для банков. В то же время ситуация, когда при ухудшении макроэкономической конъюнктуры государство может сократить объёмы средств, размещаемых в банках, является довольно вероятной. Подобный сценарий соответствует критерию extremebutplausible, и его использование при проведении стресс-тестирования выглядит довольно оправданным.

Либерализация регуляторных требований (точнее, создание пробелов в регуляторной базе) создала условия, при которых проблемы банковского сектора зачастую не поддаются точной идентификации. Проблемы эти носят хронический характер и накапливались на протяжении длительного периода, однако оценить их реальный масштаб в настоящее время не представляется возможным в силу несовершенства подходов к формированию банковской статистики. По-видимому, именно этим объясняется завидное постоянство, с которым Национальный банк озвучивает инициативы по оценке качества активов банков, однако имеются определенные сомнения в наличии у регулятора соответствующего аналитического инструментария.

Очевидно, что в текущих условиях попытка решить все проблемы "кавалерийским наскоком" будет не лучшим решением. Заполнение "регуляторных пробелов" станет серьёзным шоком для банков, и сложно предсказать, как на него отреагирует банковская система. Однако если не попытаться разрешить эту ситуацию сейчас, то со временем банковский сектор будет нуждаться во все больших и больших масштабах поддержки со стороны государства для замещения выпадающих вследствие низкого качества активов денежных потоков. Государство будет вынуждено отвлекать средства на поддержку банков в ущерб решению остальных задач, и в один прекрасный момент может случиться так, что его ресурсы иссякнут, и тогда управлять развитием ситуации будет уже невозможно.

В то же время вопрос о том, куда же смотрел регулятор, пока копились эти проблемы, может так и остаться риторическим. Может быть, стоит подумать о том, чтобы обсуждаемую в настоящее время "перезагрузку" финансового сектора начать с "перезагрузки" самого регулятора?