Материал подготовлен специально для LS независимым аналитиком Александром Юриным.

В последние два-три года Национальный банк в рамках проводимой им информационной политики ставил себе в заслугу снижение доли неработающих займов в кредитном портфеле казахстанских банков, причём этот достижение подтверждалось официальной банковской статистикой. В то же время в экспертном сообществе уже довольно давно укоренился стереотип, что официальная банковская статистика не вполне корректно отражает реальное качество кредитного портфеля казахстанских банков. При этом рейтинговые агентства и другие аналитические структуры время от времени подливают масла в огонь, озвучивая разнообразные оценки реальной, по их мнению, доли неработающих займов в кредитном портфеле казахстанских банков. Оценки эти значительно выше тех, коими оперирует официальная банковская статистика, однако, к сожалению, обычно не подкрепляются какими бы то ни было аналитическими выкладками.

Недавние анонсы слияний в банковском секторе и отзыв лицензии у одного из банков в конце прошлого года также наводят на мысль о том, что в казахстанской банковской сфере не все в порядке. Наконец, в рамках своего последнего послания глава государства дал поручение Национальному банку, в соответствии с которым регулятору "необходимо ускорить работу по расчистке балансов банков от "плохих кредитов" и при необходимости обеспечить их докапитализацию со стороны акционеров". Все это как-то не совсем вяжется с оптимистичными отчетами регулятора, которые он озвучивал на протяжении последних лет, и заставляет задуматься о том, каково в действительность качество активов казахстанских банков и насколько корректно оно отражается в официальной банковской статистике.

Буквально на днях регулятор озвучил инициативу, связанную с выделением 2 трлн тенге Фонду проблемных кредитов (ФПК) – "дочке" Национального банка, деятельность которой предполагает санацию кредитных портфелей казахстанских банков через выкуп у них проблемных активов. Размер выделяемой суммы вызывает вопросы в свете того, что, если верить банковской статистике, совокупный объём всех просроченных кредитов казахстанских банков на начало текущего года составил менее 1,9 трлн тенге, а объём кредитов с просрочкой свыше 90 дней – чуть больше 1 трлн тенге. Выделенную сумму планируется потратить на выкуп активов "по балансовой и рыночной стоимости", что несколько настораживает в свете отсутствия рынка "плохих" долгов и сомнений в адекватном отражении банками некачественных активов на балансе. Попробуем по порядку разобраться в сложившейся ситуации.

I. Кредитная полуправда

Когда Национальный банк говорит об уменьшении доли неработающих займов в кредитном портфеле казахстанских банков, он фактически всегда подразумевает снижение абсолютного и относительного значений объёма займов с просрочкой свыше 90 дней (далее по тексту – займы с просрочкой 90+). Это определение неработающих займов уже довольно давно считается в Казахстане "международным" и именно на него ориентируется регулятор при оценке качества кредитного портфеля казахстанских банков.

Динамика займов с просрочкой 90+, которую мы наблюдали в течение последних двух-трех лет, на первый взгляд, должна свидетельствовать о победоносных успехах Национального банка на ниве борьбы за качество банковских активов. Ещё в конце 2013 г. свыше 30% от банковского кредитного портфеля приходилось на займы с просрочкой 90+, однако уже к началу прошлого года года этот показатель опустился ниже 10%, считающихся в международной практике критическим уровнем. Парадоксальным выглядит тот факт, что после всех валютных шоков второй половины 2015 г. – начала 2016 г. видимого ухудшения кредитного портфеля не наблюдалось:доля займов с просрочкой 90+ в агрегированном кредитном портфеле казахстанских банков в прошлом году продолжила снижение и составила на начало текущего года 6,72%.

Сам Национальный банк почти никак не объяснил декларируемые им успехи в санации банковских активов, что с учетом паталогической склонности казахстанских государственных органов к самопиару (точнее, пиару собственных, пусть даже малейших, достижений) выглядит несколько странно. Единственное объяснение снижению доли займов с просрочкой 90+, которое нам удалось найти в материалах, размещённых на сайте Национального банка, сводилось к одному абзацу в отчете регулятора за 2015 год:

"Для обеспечения стабильности банковского сектора 15 июня 2015 года подписан договор об одновременной передаче активов и обязательств между Казкоммерцбанк и БТА Банк по принципу "хороший-плохой" банк. По результатам передачи активов и обязательств доля неработающих займов в банковской системе снизилась с 22,1% до 8,9% к концу 2015 года. При этом БТА Банк сдал лицензию на осуществление банковских операций и вышел из банковской системы Казахстана. Казкоммерцбанк за 2015 год за счёт одновременной передачи активов и обязательств увеличил долю в банковском секторе с 16,1% до 21,2%, а также достиг лидирующих позиций по ссудному портфелю с долей в 24,8% (на начало 2015 года – 17,6%) и по вкладам клиентов с долей 20,2% (на начало 2015 года – 15,0%)".

Из этого объяснения становится понятно, что проблемные займы обоих банков были переданы в "плохой банк" (т.е. БТА), который впоследствии утратил статус банка, в результате чего "перемещенные" неработающие займы попросту перестали отражаться в банковской статистике. Впрочем, это обстоятельство никак не объясняет снижение доли займов с просрочкой 90+ у других банков – с учетом того, регулятор не даёт этому никаких объяснений, невольно прокрадывается мысль, что часть необслуживаемых займов просто начала в один прекрасный момент "выпадать" из статистики.

Доподлинно неизвестно, кто из казахстанских финансистов впервые установил полное тождество между займами с просрочкой 90+ и NPL (non-performing loans, неработающие займы), и почему подобный подход к определению неработающих займов стал считаться "международным". В то же время определение неработающих займов, которое было сформулировано МВФ и на которое ориентируются большинство центральных банков, несколько шире. Так, в изданной МВФ русскоязычной версии Руководства по составлению показателей (индикаторов) финансовой устойчивости приводится следующее определение:

"Кредиты и займы считаются необслуживаемыми, если выплаты основной суммы и процентов просрочены на три месяца (90 дней) или более, или выплаты процентов, равные процентам за три месяца (90 дней) или более, были капитализированы (реинвестированы в основную сумму), рефинансированы или пролонгированы (то есть платеж был отсрочен по договоренности)… После того как кредит классифицирован как необслуживаемый, он (и/или любой замещающий его кредит (кредиты)) должен оставаться в этой категории до списания или получения выплат процентов и/ или основной суммы по данному кредиту или последующим кредитам, которые замещают первоначальный заем. К замещающим относятся кредиты, возникающие в результате переоформления или рефинансирования первоначального кредита (кредитов) и/или кредиты, предоставленные для осуществления платежей по первоначальному кредиту".

Таким образом, определение неработающих займов, рекомендуемое МВФ, существенно шире того определения, которым пользуется Национальный банк, отчитываясь о своих победах на ниве борьбы за качество активов банковского сектора.

Разница в подходах к определению неработающих займов ощутимо сказывается на показателях, характеризующих качество кредитного портфеля казахстанских банков. Так, например, при замещении проблемного займа с критическим уровнем просрочки через рефинансирование он полностью выпадает из объёма займов с просрочкой 90+, т.е. происходит снижение показателя, на который ориентируется Национальный банк в рамках используемого им определения неработающих займов. В то же время замещающий заем с точки зрения приведенного выше определения МВФ будет оставаться неработающим, т.е. никакого снижения объёмов неработающих займов не произойдет. Стоит отметить, что информация по объёму неработающих займов, которую Национальный банк предоставляет МВФ в рамках сбора данных по индикаторам финансовой устойчивости, судя по всему, формируются исключительно на основе объёма займов с просрочкой 90+, т.е. они уже являются довольно искаженными. Впрочем, ожидать какой-либо реакции от МВФ по этому поводу не приходится – фонд вряд ли станет отвлекать серьёзные ресурсы для проведения экспертизы банковской статистики одной – причём не самой крупной с экономической точки зрения – из многочисленных стран, которые предоставляют ему информацию о состоянии своих финансовых систем.

Оценить объёмы рефинансирования и реструктуризации займов с просрочкой 90+ казахстанскими банками не представляется возможным, так банковская статистика, публикуемая регулятором, не включает в себя соответствующих показателей. Более того, имеются все основания полагать, что Национальный банк вообще не собирает такую информацию на систематической основе: ни одна из форм отчетности банков, утверждённых соответствующими нормативными актами Национального банка[1], не предполагает получения подобной информации от банков; в целом же информация о качестве кредитного портфеля банковской системы, получаемая путём сбора регулярной отчетности, ограничивается сведениями о просрочках платежей. Кроме того, все обнаруженные нами материалы о информационной системе "Кредитный регистр", используемой регулятором для сбора информации по банковским кредитам, также не содержат каких-либо упоминаний о сборе данных по замещающим кредитам или реструктуризации займов с просрочкой платежей.

Впрочем, сам Нацбанк в редкие моменты откровений признает, что не владеет ситуацией в полной мере. Например, в размещённой на сайте регулятора публикации "Тенденции кредитования I полугодие 2016" говорится, что "банки проводили мероприятия по рефинансированию, реструктуризации и списанию неработающих займов, но практика вечнозеленых займов и зависимость от суждения руководства снижали информативность отчетности о качестве активов". В силу весьма специфической, витиеватой стилистики изложения воспринимать материалы Национального банка временами довольно тяжело, однако ход мыслей их непосредственных авторов и их руководителей вполне можно уловить после перевода этих материалов с "нацбанковского" языка. Так, "практика вечнозеленых займов" – это, по-видимому, не совсем удачная калька с относительно редко употребляемого англоязычного термина "evergreenloans" (чаще употребляется синонимичный термин "revolvingloans"), который используется для обозначения займов с неснижаемым остатком долга, в том числе револьверных займов и займов, предоставляемых в рамках кредитных линий. Исходя из контекста всего документа можно сделать вывод, что под "вечнозелеными" здесь подразумеваются займы, погашение которых затягивается под различными предлогами. Под "зависимостью от суждения руководства" здесь, по-видимому, имеется в виду применение банками "творческого подхода" к составлению финансовой отчетности, в результате которого она теряет "информативность о качестве активов".

В подобной ситуации регулятор может получить информацию о реальном качестве активов банков либо путём направления им разовых запросов, либо путём целенаправленного осуществления проверок отдельных банков. В первом случае очень велик риск получения искаженной информации – Национальный банк просто не имеет возможности оперативно её проверить; второй же подход не позволяет одновременно охватить всю банковскую систему. Кроме того, банковский надзор в Казахстане является "вещью в себе" и не склонен демонстрировать какие-либо проявления своего существования в публичное пространство, в связи с чем "сторонний наблюдатель" в принципе не может делать каких-либо предположений о качестве надзорного процесса и эффективности надзорных мероприятий. В чилц этого обстоятельство вряд ли стоит давать "стопроцентную" гарантию того, что данные о качестве кредитных портфелей банков, полученные в результате надзорных мероприятий, будут полностью релевантными.

Факторы, описанные нами выше, дают банкам возможность выводить займы из категории "с просрочкой 90+" путём их рефинансирования либо реструктуризации, однако эти займы остаются в портфеле и риски, им присущие, никуда не исчезают. Эти займы выпадают из показателей казахстанской банковской статистики, характеризующих качество портфеля, однако с точки зрения приведенного нами выше определения МВФ они остаются неработающими. Проблема в том, что подход регулятора к формированию банковской статистики не даёт никаких возможностей для оценки масштабов этого явления. Более того, очень вероятна ситуация, связанная с дальнейшим ростом объёма необслуживаемых займов, качество которых никак не отражается в банковской отчетности.

II. Трудности перевода или МСФО как повод

В размещенном 3 февраля на сайте регулятора информационном сообщении указывается, что "до апреля 2017 года Национальный Банк планирует внедрить единую методику оценки провизий с соответствующей корректировкой капитала банка (эта практика существовала до 2013 года)". Эта инициатива была заявлена в обычной для регулятора манере, т.е. без каких-либо детальных пояснений, и была сформулирована таким образом, что у любого ознакомившегося с ней человека, даже не имеющего соответствующего бэкграунда, неизбежно возникает несколько вопросов. Во-первых, регулятор так и не пояснил, с чем было связано изменение механизма провизирования в 2013 г., как это отразилось на банковской системе, и имеется ли какая-либо взаимосвязь между изменением подхода к начислению провизий и последовавшим за ним улучшением банковской статистики по качеству кредитного портфеля. Во-вторых, возникает вопрос, чем была обусловлена инициатива, фактически предполагающая откат к ранее действовавшему механизму провизирования, и почему Национальному банку потребовалось четыре года, чтобы убедиться в несостоятельности ныне действующей модели.

Упомянутые изменения в регуляторной базе, связанные со сменой подходов к формированию провизий банками, произошли в период, когда Национальным банком руководил Григорий Марченко, и ассоциируются преимущественно с его именем. Однако нынешний глава регулятора в тот период времени занимал должность заместителя председателя Национального банка, при этом он курировал вопросы регулирования и надзора, т.е. он лично руководил всеми работами, связанными со сменой подходов к формированию провизий банками.

Таким образом, в рамках реализации недавно заявленной инициативы, связанной с возвращением к применявшемуся до 2013 года порядку формирования провизий, ныне действующему председателю Национального банка фактически придётся аннулировать результаты собственной деятельности. В силу этого обстоятельства ситуация вокруг создания провизий банками выглядит несколько запутанной. Попробуем разобраться в сложившейся ситуации и в меру своей компетенции дать ответы на упомянутые нами выше вопросы.

Механизм формирования провизий можно рассматривать в двух аспектах: бухгалтерском и регуляторном. С точки зрения бухгалтерского учета, провизии формируются в целях отражения обесценения активов в финансовой отчетности. В то же время регуляторный (или, если угодно, надзорный) аспект механизма провизирования в идеале предполагает ограничение принимаемых банком кредитных рисков, так как снижение качества кредитного портфеля будет вести к снижению капитализации банка и нарушению пруденциальных нормативов. В то же время провизии под обесценение активов приобретают значение с точки зрения банковского регулирования лишь в том случае, если действующая нормативная база предполагает адекватную оценку качества активов при формировании провизий.

До 2013 года порядок формирования банковских провизий регламентировался "Правилами классификации активов, условных обязательств и создания провизий против них", утверждёнными постановлением правления АФН от 25 декабря 2006 г. № 296 (далее по тексту – постановление № 296).

Нормы постановления № 296 предполагали, что "размер провизий (резервов) по классифицированным активам и условным обязательствам банка рассчитывается от суммы основного долга (требования), уменьшенной на стоимость высоколиквидного обеспечения при наличии такого обеспечения по нему (-им)". Базисом для расчета в данном случае выступала сумма основного долга за минусом стоимости высоколиквидного обеспечения (казахстанские государственные ценные бумаги и гарантии правительства, гарантии и ценные бумаги организаций с наивысшими кредитными рейтингами, деньги на депозитах и т.п.), а сами провизии рассчитывались исходя из присвоенной кредиту или иному активу классификационной категории (0% от расчетного базиса для стандартных активов, от 5 до 50% для активов с первой по пятую классификационные категории, 100% для активов, классифицированных как безнадежные). Классификация кредитов в данном случае осуществлялась на основании множества классификационных критериев, касающихся как надлежащего исполнения заемщиком своих обязательств в прошлом, так и его финансового состояния, т.е. оценки его платежеспособности в будущем.

В 2012 году в закон от 31 августа 1995 г. "О банках и банковской деятельности в Республике Казахстан"[2], (далее по тексту – Закон о банках) были внесено изменение, вступившее в силу с 1 января 2013 года, и согласно которому "в целях обеспечения надлежащего уровня контроля и надежности своей деятельности в соответствии с характером и масштабом проводимых операций банки обязаны создавать провизии (резервы) в соответствии с международными стандартами финансовой отчетности". При этом разработчики поправок не удосужились пояснить в тексте закона, что конкретно подразумевается под "провизиями" или "провизиями (резервами) в соответствии с международными стандартами финансовой отчетности".

Несколько позже Национальным банком были приняты "Правила создания провизий (резервов) в соответствии с международными стандартами финансовой отчетности и требованиями законодательства Республики Казахстан о бухгалтерском учёте и финансовой отчетности", утверждёнными постановлением правления Национального банка от 25 февраля 2013 г. № 65 (далее по тексту – постановление № 65), в тексте которых имеется прямая отсылка к 37-му и 39-му стандартам МСФО. Однако при ознакомлении с текстами этих двух стандартов нас ждёт сюрприз: в русскоязычной версии стандартов 37 и 39, с которой можно ознакомиться на сайте InternationalAccountingStandardsBoard, т.е. разработчика МСФО, термин "провизии" не встречается вообще.

В то же время в тексте 37-го стандарта МСФО на английском языке употребляется термин provisions, которому в актуальной русскоязычной версии соответствует термин "оценочные обязательства". Под "оценочными обязательствами" подразумеваются обязательства с неопределенным сроком погашения и/или неопределенной величины, однако в более ранних версиях перевода этот термин переводился как "резервы". С учетом возможности разночтений, обусловленных различиями в используемой в разных странах терминологии, в текст 37-го стандарта было включено соответствующее пояснение: "Настоящий стандарт определяет оценочные обязательства (в более ранних версиях "резервы", в англоязычной версии используется терминprovisions– Авт.) как обязательства с неопределенным сроком исполнения или обязательства неопределенной величины. В некоторых странах соответствующий термин также используется в контексте таких статей, как амортизация, обесценение активов и сомнительные долги – эти статьи представляют собой корректировки балансовой стоимости активов и настоящим стандартом не рассматриваются". В 39-м стандарте МСФО термин provisions также употребляется в значении "обязательства с неопределенным сроком погашения или обязательства неопределенной величины", но никак не в значении "резерв под обесценение".

Причиной терминологической путаницы в данном случае является тот факт, что МСФО являются сводом норм и правил сугубо "бухгалтерской" направленности; стандарты разрабатывались и существуют в значительной степени обособленно от практики банковского надзора и регулирования. Термин "провизии под обесценение займов" (loan loss provisions, LLPs), который традиционно употребляется в надзорной практике, в тексте МСФО не применяется вообще. Впрочем, несоответствие МСФО целям и задачам регулирования и надзора прослеживается не только в терминологической плоскости. 39-й стандарт МСФО был введен в действие в 1 декабря 2005 г., и фактически сразу после этого стало понятно, что его использования в формате "as is" чревато конфликтом "надзорных" и "бухгалтерских" целей[3]. В частности, выяснилось, что использование МСФО без каких-либо дополнительных регуляторных требований зачастую ведёт к тому, что создаваемые банками провизии не в полной мере отражают кредитный риск, присущий выданным ими займами. Во многом в силу этого обстоятельства впоследствии был разработан 9-й стандарт МСФО, который станет обязательным с 1 января следующего года.

На самом деле, упомянутые выше стандарты МСФО посвящены не созданию провизий, а вопросам количественной оценки условных активов и условных обязательств (стандарт 37) и определению стоимости финансовых активов (стандарт 39), в том числе займов. Тому, что в рамках надзорной практики традиционно называется "провизиями" или "резервами под обесценение", в рамках русскоязычного текста МСФО соответствует термин "оценочный резерв". Так, в соответствии с положениями стандарта 39, займы относятся к активам, учитываемым по амортизируемой стоимости, и в случае наличия признаков их обесценения (досл.) "балансовая стоимость актива должна быть уменьшена непосредственно или с использованием счета оценочного резерва", т.е. положенияМСФО предлагают два способа отражения убытка от обесценения займа, одним из которых является создание оценочного резерва, т.е. начисление провизий. Собственно, на этом упоминания того, что в казахстанской практике принято называть "провизии", в тексте 39-го стандарта МСФО заканчиваются.

Подход, предусмотренный 39 стандартом МСФО, принципиально отличается от использовавшегося ранее. Пункт 63 данного стандарта гласит: "Если имеется объективное свидетельство того, что был понесен убыток от обесценения займов и дебиторской задолженности или инвестиций, удерживаемых до погашения, которые учитываются по амортизированной стоимости, то сумма такого убытка оценивается как разница между балансовой стоимостью соответствующего актива и приведенной стоимостью расчетных будущих денежных потоков (исключая будущие кредитные убытки, которые не были понесены), дисконтированных по первоначальной эффективной процентной ставке по этому финансовому активу (т. е. эффективной процентной ставке, рассчитанной при первоначальном признании)". Сумма начисляемых провизий (в терминологии МСФО они именуются "оценочный резерв") определяется, исходя из разницы между балансовой стоимостью и суммарной дисконтированной стоимостью будущих денежных потоков: "Балансовая стоимость актива должна быть уменьшена непосредственно или с использованием счета оценочного резерва. Сумма убытка должна быть признана в составе прибыли или убытка".

Кроме того, положения МСФО серьёзно отличаются от требований отмененного в 2013 году постановления № 296 в части влияния стоимости обеспечения на размер формируемых провизий. Так, согласно пункту AG 64 приложения А (руководство к применению) 39 стандарта "расчет приведенной стоимости расчетных будущих денежных потоков по финансовому активу, обеспеченному залогом, отражает денежные потоки, которые могут возникнуть в результате обращения взыскания на залог, за вычетом затрат на получение и продажу залога, вне зависимости от вероятности обращения взыскания". Таким образом, если до 2013 г. наличие залогового обеспечения давало банкам возможность снизить размер создаваемых провизий только в случае абсолютной уверенности в его реализации, то МСФО не содержит каких-либо оговорок, связанных с возможностью продажи обеспечения.

В целом же снижение стоимости кредитов согласно МСФО происходит тогда, когда имеется "объективное свидетельство того, что был понесен убыток от обесценения займов и дебиторской задолженности или инвестиций". Парадокс состоит в том, что наличие "объективных свидетельств обесценения" в данном случае устанавливается на основе субъективного мнения лиц, ведущих учёт, причём единственным не поддающимся вольной интерпретации "объективным свидетельством обесценения" является наличие просроченных платежей по конкретному займу. Более того, в соответствии с постановлением № 65 каждый банк самостоятельно разрабатывает собственную методику расчета провизий, которая содержит "перечень признаков обесценения финансового актива", причём в тексте постановления № 65 нет никаких требований к содержанию этого перечня.

Иными словами, вопросы, связанные с определением качества активов, полностью отданы на откуп самим банкам. В итоге у банков появляется возможность для манипулирования размером создаваемых провизий: например, провизии вообще могут не создаваться по займам, выданным с целью рефинансирования неработающих кредитов, либо по необслуживаемым займам с неликвидным обеспечением с завышенной залоговой стоимостью. По логике, наличие таких кредитов в портфеле сопряжено с повышенным уровнем кредитного риска в силу сомнений в их возвратности, однако сам банк может посчитать, что "объективных свидетельств" обесценения нет и будет прав с юридической точки зрения.