Монголия провозгласила себя «народной республикой» 100 лет назад, 26 ноября 1924 года. Несмотря на то, что её столица сохраняет название Улан-Батор (Красный богатырь), советское прошлое страны считается здесь в основном «забытым».
Джон Эддлтон, посол США в Монголии с 2009 по 2012 год, рассказывает Азаттыку, что советское прошлое страны часто упускается из виду, потому что «фигура Чингисхана играет наибольшую роль в том, как остальной мир воспринимает Монголию».
«Никто и ничто не может затмить или заменить этот образ как центральную черту монгольской истории», — объясняет дипломат.
Эддлтон отмечает, что из-за удалённости страны и того факта, что Монголия никогда не вступала в Варшавский договор — аналог советского НАТО — страна никогда в полной мере не представляла, что означает быть «советским сателлитом».
В 1924 году малонаселенная территория современной Монголии в течение многих лет была ареной боев между Китаем и двумя противостоящими друг другу в Гражданской войне в России сторонами. Но де-юре регион оставался частью Китая.
Население Монголии занималось в основном кочевым скотоводством. Когда коммунистическое правительство провозгласило «Монгольскую народную республику», один молодой чиновник спросил: «Что такое республика? Конечно, об этом не знают в провинции».
Он призвал делегатов объяснить живущим в сельской местности монголам «цель и значение новой формы правления».
Одна из первых отправленных Кремлем в Монголию миссий доложила советскому лидеру Иосифу Сталину, что территория, на которую претендует Китай, станет «буфером вдоль южных границ нашей страны». Этот буфер может гарантировать, что советские и китайские войска не встретятся лицом к лицу.
Вскоре Монголия стала экономически и политически зависимой от СССР и отражала радикальную политику, которую проводила Москва.
«Вы должны развить социализм в очень короткие сроки, и для этого применить опыт Советского Союза», — дал указание монгольскому правительству один из посланников Кремля.
В 1930 году Улан-Батор заявил: «Мы конфискуем имущество феодальных классов».
Скотоводов заставили работать в коллективных хозяйствах, государство конфисковало их скот. Некоторые бежали из страны, другие восстали.
В начале 1930-х годов, по оценкам, около 30 тысяч человек бежали из Монголии, в некоторых регионах страны вспыхнули стихийные восстания.
«Боритесь насмерть с ведьмами и демонами этого "народного правительства!"» — таков был боевой клич религиозно вдохновленной повстанческой группы.
В 1937 году министра обороны Монголии Гэлэгдоржийна Дэмида пригласили в Москву. Он умер в пути от «пищевого отравления».
В 1939 году популярный глава монгольского правительства Анандын Амар был арестован и отправлен в Москву, где его казнили. Эти смерти открыли возможности захвата власти в Монголии для Хорлогийна Чойбалсана, любимца Сталина.
При Чойбалсане ужас великих сталинских чисток эхом разнесся по коридорам власти в Улан-Баторе. Чойбалсан работал с советской тайной полицией НКВД, чтобы арестовывать и казнить «ненадежных» чиновников. Затем государство взялось за религиозных лидеров.
Общее число репрессированных в Монголии остается неизвестным, но с 1937 по 1939 год казнили около 17 тысяч лам и разрушено более 700 монастырей.
Во время Второй мировой войны Монголия была важным источником помощи советским военным, а в 1945 году одержавший победу Советский Союз вынудил Китай отказаться от своих претензий на Монголию. На референдуме об официальной независимости Монголии от Китая, как заявлялось, 100 процентов высказались «за».
Сталин лично проявлял интерес к Монголии, неоднократно оказывая давление на её правительство, чтобы оно раз и навсегда расправилось с религией в стране.
«Вы должны быть тверды с ламами, — наставлял он Улан-Батор. — Вы не должны забывать, что только сильные будут признаны».
Репрессии в Монголии, как и других странах в орбите советского влияния, стали менее жестокими после смерти Сталина в 1953 году. Беспощадная война Кремля с религией превратилось в бюрократическое противостояние.
По словам дипломата Эддлтона, монголы рассматривали Москву как относительно неплохой вариант, если выбор стоит среди двух могущественных соседей страны.
«В действительности связи с [СССР] Россией были важны для Монголии с точки зрения как восстановления её независимости, так и обеспечения её суверенитета по отношению к Китаю», — говорит бывший посол.
К концу 1980-х годов Советский Союз дислоцировал около 50 тысяч военных, разместил 1800 танков, а также 320 самолётов и вертолетов на нескольких базах по всей стране.
В 1980-х, когда демократические движения начали набирать силу в странах-сателлитах Советского Союза, в Монголии тоже началась борьба за свободу против правительства, которое проявило удивительную мягкость.
Жамбын Батмунх, последний лидер коммунистической Монголии, вспоминает, как оказывал сопротивление чиновникам, которые пытались подавить протесты против однопартийного правления. Он заявил: «Нет необходимости использовать полицию или привлекать армию».
Протестующие — «наши дети», сказал он.
В марте 1990 года Политбюро Монголии сложило полномочия, Батмунх объявил о своей отставке, открыв путь к свободным выборам.
Эддлтон говорит, что монголы, с которыми он говорил об истории их страны как советского сателлита, «выражали широкий спектр мнений о Советском Союзе».
«Некоторые испытывают горечь по поводу сталинских чисток в 1930-х годах и казней членов буддийского духовенства, — говорит Эддлтон, — другие оглядываются на эпоху после Второй мировой войны с определенной степенью признательности и даже ностальгии».
